Я не знаю где и когда сдетонирует код. Инфополевой код. Так получается, что некоторые фрагменты начинают своё воспламенение в ноосфере спустя, скажем, пять лет. Ты уже успел забыть - где и когда было посажено первое зерно этого кода, но внезапно, словно из подвалов пыльных закоулков инфосферы вспыхивают эти маяки. И остаётся только пожать плечами: "что ж, сейчас, значит, сейчас".
Говорят безысходность не порок, но лишь следствие собственной бездеятельности. И с этим трудно не согласиться.
Критически не хватает времени. Времени жить, есть, спать, любить. Постоянно необходимо спешить куда то, жить чьими то проблемами: срочно необходимо подготовить квартальный отчет и я с послушным видом приступаю к подсчету баланса, поднимаю платежки, звоню в статистику. Под вечер уставший, с кипой листов, спешу в налоговую, чтобы получить довольно таки не бесплатную консультацию.
Стоп! Но это же не мои дела. Ведь это не я проводил все эти операции купли – продажи. Да и вообще, я никогда в глаза не видел все эти «профильные каркасы», которые ровными рядами в моем отчете занимают более сорока листов. Это вообще не моя жизнь. Тогда где моя?
Растрепанного вида человек стоит на остановке, своим почти небрежным видом подчеркивая, что мнение окружающих его мало интересует. Я ловлю маршрутку, чтобы успеть до закрытия кабинета консультации. Мелкими группами случайные прохожие то возникают рядом, то пропадают в дверях очередного транспорта. В портфеле, треща прошивками и скрепя скобами, силится выпрыгнуть на белый свет отчет, но ему запрещает это сделать пластиковый и достаточно элегантный замок, плотно заглотив свой язык и стиснувший свои пластиковые зубы. В очередной раз, когда я поднимая руку, чтобы остановить проходящий рейсовый автобус, портфель предательски выскальзывает у меня из руки и с силой бьется о асфальтный поребрик. От такой наглости пластиковый замок вопит на своем пластиковом наречии: «Да сколько можно!» и разжимает зубы. Тысячи Марь Ивановн и Перов Селюкиных, прописанных на чеках и счетах в тот же момент превращают серый асфальт вокруг меня в лоскутное одеяло черно-белого бухгалтерского мира. Человек только тихонько присвистнул от всего увиденного. Я хотел было уже согнуться в три погибели и лихорадочно начать собирать остатки вложенного труда, как вдруг почувствовал на плече чью то руку. Человек совсем незаметно подошел ко мне и остановил мой первый порыв – начать судорожно собирать весь тот бумажный мир, который жил еще секунду назад в моем портфеле:
- Хватит тебе.
- М?
- Говорю, успеешь еще. Ты ведь даже не хочешь собирать весь этот хлам.
И человек небрежным жестом поддел носком истертого ботинка несколько листов бумаги, которые приподняло ветром.
- Верно, не хочу.
- А чего ты хочешь?
- Жить хочу… своей жизнью, но не этим всем.
Я обозначил взглядом все то, что находилось на асфальте.
- Тогда найди себя, в начале…
В меня как будто влилось несколько литров отборнейшего и крепучего вина. Разум стал пьян от переосмысливания такой фразы. Еще бы, ведь мой ум только и делал, что считал и констатировал, подбивал итоги и строчил отчеты. А здесь искать что то надо, что на бумаге просто не найдешь и в буквенном виде не встретишь.
Очнулся я на том же месте где и стоял. Вокруг кромешная тьма, безнадежно разгоняемая мерцанием столбовых ламп. Остатки бумаги давно убрали проезжающие мимо уборщики улиц, а портфель, весь грязный, в пыли и царапинах, валяется прямо у моих ног. Ночь. В небе явно ощущается начало грозы и первые капли вот-вот готовы упасть на раскаленный жарой город.
- Найти себя… себя… себя… да где же искать? Может и есть где то мой близнец? Может и есть где то родственная, как там принято называть, душа?
Первые капли дождя. Первый звук воды. Глухой стук пыльного порождения дороги. 
- Привет.
- Кто здесь?
- Это я, дождь.
- Привет. А ты знаешь, дождь, где мне найти себя?
- Хи-хи.
- Нет, серьезно, мне очень надо. Очень надо найти кого-то очень похожего на меня, тогда, наверное, я и найду себя.
- Посмотри под ноги, что ты видишь?
- Как капли воды собираются в лужу.
- А круги от капель?
- Да. Они все одинаковые, но разные в то же время.
- И что ты об этом думаешь?
Что я об этом думаю? В тот момент я хочу кричать и выть. Я ведь не понимаю. Мне говорят простым языком, доступным и лаконичным, а я не понимаю. Я побежал. Я бегу под дождем в пустынные кварталы спящего города и от бега моего, мне кажется, что само время ускользает от меня. Я бегу наперегонки с собой. Я пытаюсь догнать себя, такого призрачного, убегающего от меня, как мне кажется, в соседний квартал. Нас, меня настоящего и меня призрачного, как на автогонках разделяют какие-то ничтожные секунды. Но что секунда для стоящего на одном месте и что секунда для бегущего наперегонки? Это ведь почти сотни метров. Измокши до последней нитки, вымотанный таким бегом, я все-таки возвращаюсь в свой дом. Зубы стучат от возникшего во внезапном тепле холода, а от тела идет пар. Срочно поставить чайник. Срочно напарить ноги. Слягу ведь. Хриплый и шипящий звук спички воспламенил серу и с первым клубом дыма родился первый язычок пламени.
- Привет.
- Кто ты?
- Я это пламя.
- Привет пламя. Ты не подскажешь, где мне найти себя? Я у дождя спрашивал…
- Хи-хи.
- Ну серьезно. Очень надо. Вот позарез надо.
- Посмотри на спичку, что ты видишь?
- Я вижу танец огня.
- А язычки пламени, отрывающегося от него?
- Да. Они все одинаковые, но разные в то же время.
- И что ты об этом думаешь?
Ночной город пронзил крик. Крик боли и отчаяния. Крик, который возможно сравнить разве что с ревом метала, когда рушится мачта телевышки, когда падает бруклинский мост, когда рвутся троса лебедки, когда падает последний оплот надежды. Ненавистный мне дом сковывал меня. Сковывал стенами. Сковывал крышей. Наружу! Только наружу! Вон из тесной коробки! И я снова побежал. Выбегаю на улицу и падаю на землю. Тело охватил жар от собственного бессилия.
- Привет.
- Кто ты?
- Я – земля.
- Привет земля. Ты не знаешь, где мне искать себя? Я у дождя спрашивал и у огня…
- Хи-хи.
- Да в конце то концов. Серьезно. Жить я без этого не могу.
- А ты под траву посмотри. Что ты видишь?
- Я вижу жизнь в тебе.
- А червячков видишь?
- Да. Они все одинаковые, но разные в то же время.
- И что ты об этом думаешь?
Руки мои свело в конвульсии, ноги подтянуло к животу. Опершись на скрученные руки как на опоры, я пытаюсь привстать, но вместо этого подобно койоту, я вытягиваю в бессильном стоне вверх свое лицо. Что-то или кто-то мягко касается моей щеки.
- Привет.
- Кто ты?
- Я это ветер.
- Привет ветер. Скажи мне, ведь ты везде бываешь. Скажи мне – где мне искать себя?
- Хи-хи.
- Ветер, не покидай меня, скажи хоть ты. Я уже и у огня и у дождя и у земли спрашивал. Мне надо. Понимаешь? Надо.
- А ты вокруг посмотри. Что ты видишь?
- Я вижу, как ты касаешься кроны деревьев и играешь с ними.
- А листья ты видишь?
- Да. Они все одинаковые, но разные в то же время.
- И что ты об этом думаешь?
Разум мой, опьяненный всем происходящим, вопит на всех известных ему наречиях мира: «Хватит! Хватит! Хватит! Довольно!». Пелена тьмы покрывает глаза мои. Раз искать больше негде, тогда и жить, получается, незачем. И я решаюсь закопать свое сознание глубоко в себе. Так глубоко, чтобы никогда больше оттуда не возникали такие дурацкие вопросы. Глубже чем сердце. Глубже чем мясо. Глубже чем кость. Глубже чем я сам. Еще глубже…
Первые лучи Солнца разогнали мрак и осветили крыши домов. Город начинал оживать. Где то шипела залитая маслом сковородка. Где то раздался первый звук расколачиваемого чая. Где то раздался первый крик проснувшегося младенца. Просыпались люди, просыпался человеческий улей. Ведь люди все такие одинаковые, но и разные, в то же время. И от сознания этого время остановилось для меня. Я могу рассмотреть в полете собственную слезинку. Я могу обойти вокруг ветра. Я могу повторить танец пламени. Я могу заглянуть вглубь земли. Я слышу каждого и чувствую то же что и они. Всех и сразу. И каждого в отдельности.
И от знания такого тело мое налилось силой. И от знания, всего, что тело мое налило, услышал я звон рвущейся струны. Услышал я скрежет метала в себе. Я встаю. Я иду прямо. Больше не выбирая дорогу. Я сам себе стал и путь и дорога. Рвется паутина в теле моем. Шаг за шагом я вытаскиваю из себя, подобные проволоке, старые куски кольчуги. Кольчуги, что плотно въелась в мое тело. Я говорил только то, что необходимо и боялся сказать лишнего, и вот я вырываю из своего горла эту ржавую струну. Я не обращал внимание на то, что меня окружало, и вот я вырываю сеть из тросов с глаз своих. Шаг за шагом. Нить за нитью. Я вырываю из себя старую кольчугу, сматывая ее в клубок. Мне не пристало ставать на колени и щитки с них я срываю одним порывом. Мне не надо расталкивать братьев и сестер своих локтями в битве за место под Солнцем и я вырываю прочно вросшие лезвия ножей в локтях и запястьях. Никто больше не ударит мне в спину и я срываю с себя приросший панцирь. Кровь струится из ран моих и льется на землю. От крови этой расцветает земля, зеленеет дорога за мной. И от поступи моей, рождающей дорогу, содрогается все вокруг. Все эти уютные норки, в которых сидят спящие, замотанные в свои кольчужки, люди, носящие кандалы привязанности к чужой жизни, дрожат от каждого моего шага. И я стараюсь осторожно, словно барс, на цыпочках, чтобы не тревожить лишний раз хрупкое естество спящего, перемещаться не сотрясая землю, словно титан древности.
Я поднимаюсь над городом, над страной, над планетой. Теперь я могу окинуть одним только взглядом, чтобы увидеть всех и каждого. Теперь мне не нужен телефон, чтобы услышать всех и каждого. Теперь мне не нужны коммуникаторы, чтобы узнать, что чувствуют все и каждый. Мне не нужны микрочипы с радиосвязью, чтобы связаться со всеми и каждым. Я вижу себя в каждом и каждого в себе. Я иду к кузнецу. К тому самому, что направил меня на поиск. Я отдам ему остатки своей кольчуги. Я перекую эту бесполезную проволоку и лоскуты в молот. Я поднимусь осторожно, так, чтобы не всколыхнуть спящих, на самую вершину мира, к той самой железной горе, что сковывает наш мир. И что есть мочи, словно как на гигантский гонг, обрушу на нее свой молот. Я назову Авророй лучи Солнца в столбе пепла старой горы.
Просыпайся Земля! Просыпайтесь братья и сестры! Грядет новая эпоха!
Поделитесь этим материалом
